Агент Даррена, Барбара, заметив отсутствие у подопечного как актерского таланта, так и какого-либо желания трудиться, умудрялась получать для него роли в фильмах и телесериалах, где по сценарию главной чертой его персонажа была молодежная наглая развязность. Умение прятать нехватку таланта у всех на виду – вот в чем поколение Даррена превзошло все предыдущие, и в этом тонком искусстве он достиг невероятного мастерства.
Время от времени Даррен давал интервью, публиковавшиеся на передовицах журналов, и выступал на модных ток-шоу, транслировавшихся по цифровому телевидению. Этого хватало, чтобы удерживать внимание поклонников в интернете и не давать банковскому счету опустеть. Он строил из себя обычного лондонского парня, которому удалось добиться успеха, парня столь скромного, что он до сих пор живет дома и уважает маму с папой.
И хотя в Великобритании Даррен прославился, на душе у него скреблись кошки. К сожалению, весь остальной мир предпочитал обращать внимание на людей одаренных, а заурядность Даррена не давала ему выделиться настолько, чтобы снискать международное признание. Его аудитория в твиттере все еще не насчитывала миллиона фолловеров, и этот факт постоянно сводил его с ума.
Нет уж, Даррен Лоури не собирался жениться на одной из тех гламурных блондиночек-фотомоделей, с которыми знакомился в клубах. Ему нужно было подобрать себе в супруги кинозвезду международного масштаба, чтобы ее репутация приумножила его славу и скрыла его недостатки. Он не спешил с женитьбой, но однажды на вручении музыкальных премий в Лондоне его задели слова одной известной музыкальной исполнительницы.
Эта девушка-рэпер повернулась к своему агенту и удивленно спросила: «А это еще кто?» Эти слова настолько запали Даррену в душу, что он решил переходить к делу незамедлительно.
Тщательно изучив обстоятельства, благодаря которым некоторые его конкуренты-сверстники добились оглушительного успеха, Даррен решил сменить свою стратегию. СМИ были ненасытны в поиске новостей, но их не особо интересовали красивые здоровые парни, жившие припеваючи и игравшие небольшие роли в драмах. Нет, медиа интересовали совсем другие актеры, комики и музыканты – на таких людей журналисты нарадоваться не могли. Их умоляли об интервью, их мнением интересовались, о какой бы теме ни шла речь. То были люди, публично признавшиеся в какой-то личной слабости, которую они якобы смогли преодолеть. Даррен решил, что пришло время отбросить имидж добропорядочного лондонского парня. Только тогда его будут воспринимать всерьез.
Так была придумана история о тяжелой алкогольной и наркотической зависимости – Даррен обставил все так, чтобы пожинать лавры за избавление от этого недуга, лицемерно наставлять заблудших на путь истинный и наконец-то добиться международного признания, ведь в мире знаменитостей самые успешные люди всегда были жертвами, достаточно смелыми, чтобы преодолеть все преграды на своем пути. Правда, таких звезд, у которых были бы еще живы матери, было немного, и уж совсем единицы видели своих матерей каждый день, когда те приносили им суп и застилали кровать. Так Даррен начал переписывать историю своей жизни.
И хотя Даррен нес какую-то несуразицу, рассказывая, как он скрывал эти пагубные привычки от семьи и друзей, его поклонники проглотили наживку. Наложив грим, Даррен надевал грязные футболки, нарочито трясущейся рукой брал смартфон и делал селфи – так он живописал картину, на которой представал в чудовищном физическом и эмоциональном состоянии. Эта стратегия сработала незамедлительно, и результаты превзошли все его ожидания. Ему доставались похвала и внимание, а новых поклонников тянуло к нему, как железо к магниту. Даррена пригласили на серьезную аналитическую передачу для обсуждения проблемы наркомании, и все прошло на удивление удачно: Даррен стучал кулаком по столу и даже назвал одного заместителя министра «самодовольным старым хрычом, которому нет дела до наших страданий». После этого он решил, что пора переходить к следующему этапу.
Даррен ударился в политику. Примкнув к молодежным протестным массам, он ходил на митинги, потрясал кулаком в знак солидарности с демонстрантами, стоя под посольством той страны, чьи политические ходы почему-то не устраивали молодежь, и даже в толкучке умудрялся принимать фотогеничные позы на фоне полицейских в полном боевом облачении. До тех пор, пока поводом для выступлений служила «хорошая», с точки зрения политкорректности, идеология и речь шла о событиях, не требовавших более вдумчивого анализа, чем «так поступать плохо», Даррен всегда готов был встать плечом к плечу с борцами за справедливость. Снимки этого молодого, красивого и в какой-то мере известного юноши, окруженного толпой не столь привлекательных, зато более агрессивных демонстрантов, как в прессе, так и в соцсетях пользовались небывалым успехом.
Журналисты консервативного толка принялись порицать фиглярство Даррена – и количество его фолловеров увеличивалось после каждого тщательно спланированного им же обвинения в прессе, брошенного в его сторону высоколобыми интеллектуалами. Вскоре Даррену предложили шестизначную сумму за право опубликовать от его имени книгу, которой уготовано было стать политической библией для подрастающего поколения. На данный момент книга носила рабочее название «Постоим за себя, бл. дь!», писал ее левых взглядов журналист из «Гардиан». Барбара была в экстазе. Как и Даррен.
Единственным, кто был не очень-то доволен в этой ситуации, оказалась его мать. У нее сердце кровью обливалось, когда она узнала, еще и из газет, что ее замечательный сыночек так настрадался, прошел через такой ад, а она, обожавшая его, каждый день поднимавшаяся к нему в комнату с его любимой запеканкой и вкуснейшим супом, оказалась столь же слепа к его страданиям, как и заместитель министра, и не помогла сыну в его борьбе с внутренними демонами. Как и всегда, она ни с кем не поделилась этими чувствами и продолжала записывать выступления Даррена в телепередачах и вырезать статьи о нем из газет. Жизнь шла своим чередом.
Теперь о ведьмах.
Так уж случилось, что одна ведьма работала в то время в ресторане в районе Примроуз Хилл. Ведьма вела тихую жизнь, подавая учтивым завсегдатаям ресторана заоблачно дорогую рыбу, а если кто-то из гостей раздражался из-за того, что ему принесли чужой счет, одной ее улыбки хватало, чтобы настроить посетителя на миролюбивый лад и заставить принять извинения от администрации.
Если бы ведьма встретила Даррена до его перевоплощения, она сочла бы его юношеские попытки добиться внимания чем-то совершенно нормальным и даже по сути своей честным, поскольку во многом так и было. Ведьма не стала бы обращать внимание на то, как он хамит своей спутнице, как нагло подзывает бармена щелчком пальцев, как грубит нервничающим официанткам. Он был просто эгоцентричным нарциссичным актером, вечно жаждущим восхищения, а таких немало. Они ничего не дарят миру, но и вреда не причиняют. Значит, ничего страшного не произойдет, если она обслужит столь заурядного клиента.
Но этот новый Даррен изменился. На публике он строго придерживался новой, тщательно выверенной модели поведения. Незнакомые люди называли его «приятель» и пытались пожать ему руку – он же в ответ хлопал их по плечу. Он терпеливо улыбался, позируя с любителем сэлфи, который попросил его принять весьма неудобную позу. Он с готовностью брал у промоутеров листовки и не выбрасывал бумажки в урну, пока не сворачивал за угол. Когда водители на дороге, узнав его, сигналили, Даррен вскидывал кулак в знак приветствия – в точности так, как делал на демонстрациях.
Этот вечер ничем не отличался от предыдущих. Прогулявшись по улице и насладившись всеобщим вниманием, Даррен со своими приятелями Салто и Гусом, раскрасневшись после двух часов в соседнем баре, где коктейли подавали в банках из-под варенья, ввалились в ресторан «Le Poisson Qui Boit» [166] и потребовали столик на троих.